вот такая хрень
Плацинта c брынзой
#img_1_l_кораблик#Из Москвы в Кишинев летает, кажется, только авиакомпания Air Moldova, но зато она летает на новеньких Airbus 320, выкрашенных красивой синей краской. Насколько я понимаю, рейсы Москва— Кишинев выполняют два пилота по очереди, причем один из них управляет самолетом в подчеркнуто европейском стиле, то есть так, чтоб пассажир по возможности не замечал взлета, посадки и зон турбулентности, а другой — лихач, и очень хотелось бы угадывать заранее, который из двоих за штурвалом, потому что совсем не приятно уходить со взлетной полосы в небо свечкой.
#img_2_r_и еще кораблик#Правда, с этой самой свечки и начинается Молдавия, специальная такая маленькая страна, где все уверены, что любая нестандартная и даже кустарная вещь по определению лучше любой стандартной вещи. Девушка-стюардесса разносит упакованные в пластик самолетные обеды и к каждому пассажиру склоняется заговорщически:
— Хотите плацинту с брынзой?
Плацинта — это такой национальный молдавский слоеный пирог, и я бы не удивился, узнав, что плацинты, предлагаемые стюардессой, пекла ее бабушка. В другой раз полетишь тем же самолетом с той же стюардессой, а она не предложит плацинты. (Представьте себе, что авиакомпания Swiss не предложила бы шоколада.) Может быть, бабушка заболела.
В аэропорту Кишинева на паспортном контроле и на таможне красивые цветные плакаты на нескольких языках предлагают пользоваться авторизованным такси. Плакаты обещают, что цены приятно удивят всякого человека, воспользовавшегося авторизованным такси.
— Сколько стоит такси до города? — спрашиваю я таксиста, убедившись, что он авторизованный.
— Двадцать долларов, — отвечает таксист. А потом, увидев, что нас двое и что сумма двадцать долларов не шокировала нас, добавляет: — С человека.
Через неделю другому авторизованному таксисту, когда он привезет нас обратно в аэропорт, я предложу оставить себе десять леев чаевых, а он откажется, потом откажется еще раз, а когда я скажу, что все равно деньги пропадут, ибо я не знаю, где в Москве обменивают молдавские леи на рубли, таксист взмолится, буквально как золотая рыбка:
— Вы же можете купить на них в аэропорту бутылку приличного вина.
И я окончательно перестану понимать, что думаю про кишиневских таксистов.
Про кишиневских официантов я тоже не знаю, что думать. В ирландском пабе «Дублин»… Ну что вы смеетесь, один из лучших ресторанов Кишинева называется ирландским пабом «Дублин», там подают «Гиннесс» и «Килкенни» и готовят лучшую в Кишиневе (и в Европе) баранину, и чрезвычайно любезный официант грозится, что после семи вечера, ежели вы окажетесь в галстуке, с вас срежут галстук ножницами насильно. Над барной стойкой действительно висит несколько варварски искромсанных галстуков, однако же наступает вечер, а галстуков ни с кого не срезают. В ответ на просьбу принести счет чрезвычайно любезный официант застывает на минуту, закатывает глаза, изображая интеллектуальную деятельность, считает якобы что-то в уме и говорит:
— С вас тысяча триста леев.
— Отлично, — отвечаем мы, — только вы счет все-таки принесите.
Официант уходит — как на фронт. Его очень долго нет, и он, видимо, тщится сообразить все это время, как же могло случиться, что русские (читай — богатые) клиенты, заказавшие по четыре «Гиннесса», по закуске, по баранине с хрустящей корочкой и по «Коннемаре», теперь просят счет, вместо того чтобы безропотно отгрузить столько местной валюты, сколько сказано, ибо разбираться в достоинстве молдавских леев россияне в Кишиневе обычно считают ниже своего шовинистского достоинства. Официанта нет минут двадцать. Наконец он приходит и говорит:
— Извините, пожалуйста, я должен признать свою вину, я ошибся, с вас не тысяча триста леев, а девятьсот.
— Отлично, — отвечаем мы, — только вы счет принесите все-таки.
Наши слова звучат как выстрел. Официант молча уходит к кассе, а через минуту, краснея и обливаясь потом, возвращается с чеком на семьсот двадцать леев. Мы без комментариев платим и уходим. Официант семенит следом, извиняется и заглядывает в глаза:
— Простите, пожалуйста, я не знаю, как это получилось. Какая-то досадная ошибка. Ради бога, простите.
Через пару дней мы вернемся поужинать в ирландский паб «Дублин», потому что там все же фантастическая баранина. Давешний официант встретит нас как родных, будет благодарить, что мы вернулись, будет ухаживать за нами, как за самыми дорогими в его жизни гостями. А когда мы попросим счет, закатит глаза, изобразит интеллектуальную деятельность и скажет:
— С вас… э-э-э… тысяча триста леев.
Национальное достояние
В Молдавии никогда невозможно знать заранее, какие именно услуги и за какие именно деньги вам окажут. Проявления человеческого участия тоже могут быть совершенно неожиданными и даже шокирующими для всякого, кто думает, будто существуют на свете стандартные услуги или стандарты качества.
Как-то раз вечером я входил в чудесный молдавский ресторан «Ла Тейфас», и добряк-гардеробщик, по совместительству потчующий каждого входящего домашним вином непредсказуемого качества, уже улыбался мне и протягивал глиняную чарку, но тут вдруг зазвонил у меня в кармане сотовый телефон. Звонок был важный и даже политический. Я расхаживал по ресторанному холлу, разговаривая по телефону с важным правительственным чиновником, и всякий раз, когда я проходил мимо гардеробщика, тот пытался всучить мне чарку с вином, и всякий раз вздыхал, потому что я отказывался от чарки. Разговор был долгим. За те двадцать минут, что я разговаривал, в ресторан вошли несколько человек. Гардеробщик отдавал каждому вновь пришедшему чарку вина, предназначавшуюся мне, принимал у вновь пришедшего верхнюю одежду, а потом наливал мне вина снова — и снова пытался всучить мне вина, как только я проходил мимо.
— Господи, нельзя же так долго заставлять человека разговаривать, — всплеснул гардеробщик руками, когда разговор мой был окончен. — Человек же пришел отдыхать, и что это за дела такие, которые не могут подождать до после ужина? Возьмите вина.
#img_1_l_кораблик#Из Москвы в Кишинев летает, кажется, только авиакомпания Air Moldova, но зато она летает на новеньких Airbus 320, выкрашенных красивой синей краской. Насколько я понимаю, рейсы Москва— Кишинев выполняют два пилота по очереди, причем один из них управляет самолетом в подчеркнуто европейском стиле, то есть так, чтоб пассажир по возможности не замечал взлета, посадки и зон турбулентности, а другой — лихач, и очень хотелось бы угадывать заранее, который из двоих за штурвалом, потому что совсем не приятно уходить со взлетной полосы в небо свечкой.
#img_2_r_и еще кораблик#Правда, с этой самой свечки и начинается Молдавия, специальная такая маленькая страна, где все уверены, что любая нестандартная и даже кустарная вещь по определению лучше любой стандартной вещи. Девушка-стюардесса разносит упакованные в пластик самолетные обеды и к каждому пассажиру склоняется заговорщически:
— Хотите плацинту с брынзой?
Плацинта — это такой национальный молдавский слоеный пирог, и я бы не удивился, узнав, что плацинты, предлагаемые стюардессой, пекла ее бабушка. В другой раз полетишь тем же самолетом с той же стюардессой, а она не предложит плацинты. (Представьте себе, что авиакомпания Swiss не предложила бы шоколада.) Может быть, бабушка заболела.
В аэропорту Кишинева на паспортном контроле и на таможне красивые цветные плакаты на нескольких языках предлагают пользоваться авторизованным такси. Плакаты обещают, что цены приятно удивят всякого человека, воспользовавшегося авторизованным такси.
— Сколько стоит такси до города? — спрашиваю я таксиста, убедившись, что он авторизованный.
— Двадцать долларов, — отвечает таксист. А потом, увидев, что нас двое и что сумма двадцать долларов не шокировала нас, добавляет: — С человека.
Через неделю другому авторизованному таксисту, когда он привезет нас обратно в аэропорт, я предложу оставить себе десять леев чаевых, а он откажется, потом откажется еще раз, а когда я скажу, что все равно деньги пропадут, ибо я не знаю, где в Москве обменивают молдавские леи на рубли, таксист взмолится, буквально как золотая рыбка:
— Вы же можете купить на них в аэропорту бутылку приличного вина.
И я окончательно перестану понимать, что думаю про кишиневских таксистов.
Про кишиневских официантов я тоже не знаю, что думать. В ирландском пабе «Дублин»… Ну что вы смеетесь, один из лучших ресторанов Кишинева называется ирландским пабом «Дублин», там подают «Гиннесс» и «Килкенни» и готовят лучшую в Кишиневе (и в Европе) баранину, и чрезвычайно любезный официант грозится, что после семи вечера, ежели вы окажетесь в галстуке, с вас срежут галстук ножницами насильно. Над барной стойкой действительно висит несколько варварски искромсанных галстуков, однако же наступает вечер, а галстуков ни с кого не срезают. В ответ на просьбу принести счет чрезвычайно любезный официант застывает на минуту, закатывает глаза, изображая интеллектуальную деятельность, считает якобы что-то в уме и говорит:
— С вас тысяча триста леев.
— Отлично, — отвечаем мы, — только вы счет все-таки принесите.
Официант уходит — как на фронт. Его очень долго нет, и он, видимо, тщится сообразить все это время, как же могло случиться, что русские (читай — богатые) клиенты, заказавшие по четыре «Гиннесса», по закуске, по баранине с хрустящей корочкой и по «Коннемаре», теперь просят счет, вместо того чтобы безропотно отгрузить столько местной валюты, сколько сказано, ибо разбираться в достоинстве молдавских леев россияне в Кишиневе обычно считают ниже своего шовинистского достоинства. Официанта нет минут двадцать. Наконец он приходит и говорит:
— Извините, пожалуйста, я должен признать свою вину, я ошибся, с вас не тысяча триста леев, а девятьсот.
— Отлично, — отвечаем мы, — только вы счет принесите все-таки.
Наши слова звучат как выстрел. Официант молча уходит к кассе, а через минуту, краснея и обливаясь потом, возвращается с чеком на семьсот двадцать леев. Мы без комментариев платим и уходим. Официант семенит следом, извиняется и заглядывает в глаза:
— Простите, пожалуйста, я не знаю, как это получилось. Какая-то досадная ошибка. Ради бога, простите.
Через пару дней мы вернемся поужинать в ирландский паб «Дублин», потому что там все же фантастическая баранина. Давешний официант встретит нас как родных, будет благодарить, что мы вернулись, будет ухаживать за нами, как за самыми дорогими в его жизни гостями. А когда мы попросим счет, закатит глаза, изобразит интеллектуальную деятельность и скажет:
— С вас… э-э-э… тысяча триста леев.
Национальное достояние
В Молдавии никогда невозможно знать заранее, какие именно услуги и за какие именно деньги вам окажут. Проявления человеческого участия тоже могут быть совершенно неожиданными и даже шокирующими для всякого, кто думает, будто существуют на свете стандартные услуги или стандарты качества.
Как-то раз вечером я входил в чудесный молдавский ресторан «Ла Тейфас», и добряк-гардеробщик, по совместительству потчующий каждого входящего домашним вином непредсказуемого качества, уже улыбался мне и протягивал глиняную чарку, но тут вдруг зазвонил у меня в кармане сотовый телефон. Звонок был важный и даже политический. Я расхаживал по ресторанному холлу, разговаривая по телефону с важным правительственным чиновником, и всякий раз, когда я проходил мимо гардеробщика, тот пытался всучить мне чарку с вином, и всякий раз вздыхал, потому что я отказывался от чарки. Разговор был долгим. За те двадцать минут, что я разговаривал, в ресторан вошли несколько человек. Гардеробщик отдавал каждому вновь пришедшему чарку вина, предназначавшуюся мне, принимал у вновь пришедшего верхнюю одежду, а потом наливал мне вина снова — и снова пытался всучить мне вина, как только я проходил мимо.
— Господи, нельзя же так долго заставлять человека разговаривать, — всплеснул гардеробщик руками, когда разговор мой был окончен. — Человек же пришел отдыхать, и что это за дела такие, которые не могут подождать до после ужина? Возьмите вина.
